Голубой человек (Художник А. Таран) - Страница 6

Наступив на горло своему самолюбию, Антошин через весь город поехал к Нине — той самой Галкиной подруге, у которой они собирались встретиться до рокового телефонного разговора. Подруга эта жила на Юго-Западе, на Ломоносовском проспекте, в новом доме, на седьмом этаже. Он приехал на Юго-Запад, на Ломоносовский проспект, поднялся на седьмой этаж, и ему сказали, что Галочка и Нина только что ушли и что, если он поспешит, то, может быть, еще их нагонит.

Он поспешил, но так их и не нагнал, потому что, как известно всем влюбленным, именно тогда, когда позарез нужно, чтобы автобус или троллейбус запоздал, он, как нарочно, приходит вовремя.

Уже стемнело, падал сухой снежок. На душе у Антошина было нехорошо. Продолжать дальнейшие поиски Галины ему расхотелось, возвращаться домой было страшновато: Оля показала бы ему, почем орехи. И самое печальное, что правда была на ее стороне.

Вечер оказался безнадежно испорченным. Деваться было некуда. В таких случаях Антошин отправлялся в кино.

Он добрался мрачнее тучи до Арбатской площади, но около кассы кинотеатра «Художественный» томилась бесперспективно большая очередь. Он прошел мимо ограды, за которой голые деревья чернели на месте, где раньше высилось здание, когда-то принадлежавшее госпоже Залесской, перешел на внутренний проезд Никитского бульвара, около Дома журналистов сел на пятнадцатый троллейбус, вылез на Пушкинской площади и твердым шагом человека, принявшего наконец решение, направился в кино «Новости дня». Ярко горели фонари, окруженные нимбом из мелких сухих снежинок, позади него белела вся в свежем снегу Пушкинская площадь, на которой тогда еще не было кинотеатра «Россия». В «Центральный» попасть не было никакой надежды.

Рядом с шашлычной тускло светились двери невзрачного тридцатиминутного кино «Новости дня». Каждый раз, когда двери открывались, из него валили на улицу густые клубы пара, как из бани. Антошин купил сразу четыре билета; на все оставшиеся четыре сеанса. На одно и то же место. Пропадать, так с музыкой! После каждого сеанса он выходил во двор, небольшой двор со старенькими облупленными, домишками, помнившими еще пушкинские времена. Крошечный палисадничек с двумя; грубо сколоченными дощатыми лавочками и несколькими чахлыми деревцами, которые дремали внутри палисадничка под робким светом электрической лампочки, такой же голой и беззащитной, как и они. Облупленные сводчатые ворота, и внутри ворот еще одна лампочка, над скучной: вывеской «Трест ремонта мебели Цех № 3». Потом из ворот направо, вверх по Большой Бронной, снова направо мимо кафе-молочной и аптеки на Пушкинской площади, снова направо, по Тверскому бульвару, мимо шашлычной, и снова направо, в кино «Новости дня».

Когда он первый раз вернулся в кино, контролерша его не узнала. Проходя во второй раз, он перепутал билеты.

Теперь контролерша его, кажется, узнала, и, хотя в этом не было ничего постыдного, это его почему-то ужасно огорчило. А между тем на этом сеансе его ожидал, приятный сюрприз: его наконец показали в киножурнале.

Пока он по требованию кинооператора соверщал на экране фотогеничные движения над печатными схемами, диктор рассказывал о том, что ударник коммунистического труда цеха транзисторов Георгий Антошин регулярно перевыполняет план, хороший общественник, всегда рад помочь товарищу, учится на заочном факультете Энергетического института только на пятерки и четверки и, сверх всего этого, успевает принимать активное участие в заводской, районной и городской самодеятельности. Антошину бы радоваться, а завтра: вытащить сюда Галку, и пусть она сама посмотрит, какой человек ее любит. Но сейчас, даже такое лестное событие вызвало у Антошина только горестные размышления о том, что вот уж, кажется, чем не примерный рабочий, а комнаты ему все еще никак не соберутся дать, И опять-таки, раз он такой примерный рабочий и даже, в киножурналах говорят, что в нем проглядывают уже черты человека будущего, то почему ему прошлым летом не дали путевки на Кавказское побережье, а бросили, как подачку путевку на ноябрь в подмосковный дом отдыха, где ему уже все давным-давно обрыдло? А какие-то лопухи из заводоуправления как миленькие загорали в Сочи, и Гаграх. И это называется заботой о людях! Плохо, очень плохо!.. И опять-таки эта контролерша. Чего она такого смешного нашла в том, что человек взял билеты сразу на четыре сеанса? Ведь сеансы здесь совсем маленькие, и на каждом сеансе — разные фильмы. И вообще, какое ей дело, на сколько сеансов человек берет билеты? Глаза бы его не видели эту контролершу. И все-таки: не могло быть и речи, чтобы так рано возвращаться домой. Надо было дождаться, пока все Олино семейство будет уже в постелях. Словам, хочешь не хочешь, а приходилось идти на четвертый сеанс. Давно уже Антршин не видел мир в таком мрачном свете. Ему бы поскорее в успокаивающую темноту зрительного зала. Но зал еще проветривался. Надо было минут на пять задержаться в фойе, полупустом по случаю позднего времени, навевавшем тоску и пессимизм. По крайней мере, на Антошина. Он присел в уголочке. Вдалеке, у столика, украшенного, горшком с красной геранью, двое подвыпивших малых нагло и неуклюже приставали к девушке, которая перелистывала старый номер «Огонька». Один коренастый, остроносенькйй, с ярко-голубыми круглыми глазками на рыхлой физиономии цвета ливерной колбасы, второй — долговязый, покрасивей, с нежным розовым лицом и черными тонкими, как дамские брови, усиками над еще более тонкими буроватыми губами.

Остроносый почти сразу отстал и пошел в буфет. А тот, который с усиками, воровато оглянулся по сторонам, быстро отломил веточку герани и попытался всучить девушке. Девушка отшатнулась, пересела на соседний стул и громко, чтобы привлечь внимание других посетителей, сказала: «Оставьте меня, пожалуйста в покое!» Тогда разозленный парень с силой швырнул ей в лицо герань и отвратительно обругал ее, прежде чем Антошин успел прибежать и вмешаться. Девушка плакала, прикрыв лицо развернутым журналом. Антошин схватил негодяя за обе руки и крикнул контролерше, чтобы позвали милиционера. Парень тщетно вырывался из рук Антошина и в бессильной, злобе изрыгал грязные и жалкие оскорбления. Набежало на помошъ Антошину еще несколько человек. Из буфета показался, дожевывая на ходу пирожок, остроносый, но еще издали увидев, что его дружок влип в неприятную историю, вернулся в буфет и тихо проторчал там, пока вновь не открылись двери зрительного зала.